18.01.2017

Развлечения

Жило-было одно значительное лицо. Было оно так значительно, что не верило никому, даже самому себе; так было значительно, что даже не могло расслабиться и вздремнуть на заседании, как иной раз позволяли себе более мелкие особы. Лицо было значительным и позволяло себе жить, как в раю, и могло устроить ад кромешный любому своему недругу.

Плохо ли хорошо ли, но время пришло и как-то на одном из заседаний значительное лицо вдруг возьми, да и умри. Успело только нажать на кнопку для голосования и тут же испустило дух.

Лица, что были помельче, схватили умершего и, как муравьи гусеницу, потащили на улицу. Для таких случаев там возвышался гранитный постамент с каменным гербом и всегда со свежими цветами. Дружно втащили тело на прохладный гранит, обступили его и стали по очерёдности говорить серьёзные вещи: вот, мол, какой это был распрекрасный человек и как все его любят, и как без него встанут все дела, словно заклинали его душу вернуться в тело, хотя… Хотя всё это может быть и лукавство, и они таким образом отпевали его и гнали прочь несчастную душу – поди, разбери этих чиновников, их души столько раз выворачиваются наизнанку, словно цилиндр у фокусника, что не разберёшь где изнанка, а где лицо.

А солнце, как назло, дышало жаром так, что одно из лиц не выдержало, качнулось от общей толпы – и со всего маху влепилось головой в горячий асфальт! Лицо тут же от асфальта отклеили, потащили и подложили рядом к покойному, правда, не успели и рта раскрыть, как упавший очнулся и змейкой вильнул промеж леса ног…. Говорят, в газетах утром написали, мол, коллеги так любили покойного, что некоторые чуть сами не умерли от страданий.

Говорилось в тот день много, за это время в церкви уже можно было отпеть целый полк героев. Видно, устав от жары, душа значительного лица, а звали это лицо Валентулл Валентуллович, с лёгкостью водяного пара отделилась от тела и встала рядом. Ей-богу, смотреть на самого себя после смерти мерзкое дело, кожа белее мела, лицо заострилось, как будто чурбак деревянный валяется перед тобой и даже подумать страшно, что это был ты. Оставалось только одно, уставить глаза на живых. Но живые тоже не радовали Валентулла, куда ни глянь, сытые здоровые рожи, так и хочется врезать по ним со всего маху. Тогда присел Валентулл на каменную ступеньку своим прозрачным задом и стал ждать, когда же за ним ангелы прилетят, чтобы не видеть больше ничего на этом свете. Но нету ангелов, как нету облаков на знойном небе. Схватило тут Валентулла за душу: «Неужто, – думает, – самих чертей ждать?!» Но солнце пекло, речи говорились, струйки пота стекали за белые воротнички, а за душой умершего никто не приходил.

После таких мучений воспрянул душой Валентулл: «Ага, – думает он, – выходит, прав был я, когда говорил, что нету ни Ада, ни Рая, а есть только дела человека, что и делают бессмертной его душу. Выходит, прав был я, когда жил полной грудью, не жалея денег на земные радости!» От мыслей таких Валентулл даже спел какой-то весёлый мотивчик, а потом и сплясал что-то из прежней бурной молодости.

За время долгих торжественных речей уже успели подвезти гроб, запихали туда покойного и привинтили крышку, так как от сильной жары тело стало раскисать и потянуло неприятным душком. Подтянулся ещё народ: тут и родственники, и бывшие жёны, и любовницы, в руках у каждой пластмассовый цветок или гирлянда. Словно чернильная лужа, люди в чёрном разлились по асфальту, были они похожи друг на друга, как капли воды, и не имели они лица, а только очки с отражёнными в них небесами. Слава богу, подкатил допотопный автобус, вытряхнул из себя подвыпивших музыкантов и весь народ под заунывную музыку поплыл прямиком к кладбищу. Валентулл шёл впереди всей процессии и размышлял: «Если мне дано право хоронить самого себя, значит, душа моя заслужила это. Верно!.. А хорошо ли это? А какое право ещё она заслужила? А что можно заслужить на том свете, если нет ни Бога, ни чёрта?» Но никаких ответов не приходило в его голову.

Вот и гроб закопали, и вся процессия разбрелась, а только мучается покойный: сел на свой могильный холмик, с удивлением заметив, что трава под ним ничуть не примялась, и загрустил, что не у кого спросить умного совета.

Тут надо отметить, что кладбище для значительных лиц было специальным, вместо надгробных плит и крестов над могилами возвышались огромные двери, через которые обычно ходят простые люди к своим начальникам. Двери были на разный вкус: кованные, деревянные, обшитые кожей крокодила и на каждой двери обязательно прилеплена золочёная табличка с инициалами упокоенного и с его земной должностью, чтобы, не дай бог, кто-нибудь не перепутал бывшего министра Завуара Тимурыча с его бывшим замом Сысопаем Сысоичем. Стоило простому смертному пройтись меж этих восставших из могил дверей, он сразу же испытывал священный трепет перед былым величием погребённых здесь, как, наверное, древний египтянин трепетал возле пирамид фараонов.

Когда совсем стемнело, и холодная луна выскользнула из цепких ветвей пролеска, двери на могилах загремели и оттуда появились разного рода покойные, все они были в костюмах и в галстуках. Покойные переговаривались друг с другом вполголоса и прохаживались из одной двери в другую. К Валентуллу наклонился один костлявый покойник в роговых очках и пригласил завтра на собрание. Валентулл опешил: «Да неужто и на том свете бывают собрания?» – «А как же, – ответил в роговых очках. – Наши дела и поступки продолжают жить вместе с нами!» – «Но ведь я покинул земную жизнь и имею полное право помыслить о чём-то вечном, зачем мне собрание». – «Никто не имеет права! – крикнула другая всклокоченная голова. – Нельзя отсиживаться, когда решается вопрос жизни и смерти!» – «Извините, –  ответил Валентулл, – но ведь я вроде бы как умер, я не могу решать таких вопросов». – «Чушь! – возразила голова. – Вы можете голосовать, митинговать, заседать, значит, вы политически живы. Сегодня мы должны решить вопрос о необходимости укрупнения нашего особенного кладбища!» Валентулл хотел задать вопрос, а разве от них зависит это укрупнение, но, увидев решительный взгляд гостя, промолчал.

Всю следующую ночь митинговали на кладбищенской площади: бросали друг в друга костями, хлопали дверями, а те, кто умел, завывали и со стоном метались над могилами. Большим авторитетом пользовались недавно умершие, у кого ещё костюмы не успели превратиться в лохмотья, а с черепов пока свисали волосы. Тот, кто выглядел совсем непотребно, находился подальше от площади и голосовал оттуда. Проголосовали увеличить кладбище путём слияния с неизвестными захоронениями за оградой. Возложили это дело на старичка с одной рукой, и хотя вторую он тоже вскорости мог потерять по причине обветшания костей, выглядел бодрячком. Старичок живо согласился и уже на следующем заседании докладывал, что обитатели неизвестных захоронений согласны с объединением. Через несколько ночей выяснилось, что нет необходимой техники, чтобы перенести ограду, что до сих пор не налажен контакт с представителями того Света, которые бы могли ускорить дело… В общем, решили считать объединение состоявшимся и нацарапали на камне протокол, а по поводу ограды, которая осталась на том же месте, написали «несущественная формальность, которая не влияет на решение собрания». Конечно, Валентуллу было не привыкать к бессмысленным заседаниям, но он был абсолютно не готов, что вся эта земная суета продлится до бесконечности!.. Однажды он попробовал притвориться больным и не пойти на заседание – не тут-то было! Живой старичок с одной рукой разом оторвал у Валентулла голову, схватил её зубами и по-обезьяньи ловко взобрался на чей-то склеп, кажется, склеп министра здоровья и счастья нации. Там к всеобщему ликованию призраков он перевернул её вверх ногами и наткнул на, торчащий на крыше, шпиль.

Теперь каждый считал для себя за честь бросить в голову несчастного камнем, и, если камень попадал внутрь черепа, все аплодировали и кричали «ура!» Когда в голове набралось камней доверху, бодрый старичок стащил её со склепа и водрузил на плечи хозяину. Теперь при малейшем движении череп гремел, испускал пыль и, вообще, стал жутко тяжёлым. Полгода Валентулл промучился с больной головой, пока прилюдно не покаялся на кладбищенской площади. Старичок с одной рукой снял с плеч Валентулла голову и торжественно вытрусил из неё камни. С тех пор голова всё время чесалась изнутри, доставляя хозяину неизъяснимые страдания…

А годы шли. Из лексикона обитателей кладбища выветривались существительные и, даже просидев всю ночь на их заседании, трудно было понять, о чём шла речь, со всех сторон сыпались одни глаголы: «соизмерить, укрупнить, сбалансировать, ограничить, известить, отстоять...» Каждую ночь проходили голосования, выдвигались идеи, рассматривались кандидатуры, казалось, что жизнь на кладбище бьёт ключом! Валентулл вроде бы смирился, старался ни о чём не думать и плыть по течению, переливая на бесконечных заседаниях из пустого в порожнее…

Но однажды кладбище закрыли. Кладбищенский сторож заколотил досками свой домик, навернул на ворота массивные скобы и –  исчез навсегда. Как ни странно, заседания из-за этого не прекратились, а наоборот, стали проходить ещё ожесточённее. «Мы не позволим! – вопил тощий и пустоносый скелет с одним уцелевшим глазом. – Немедленно всё вернуть на старое место!» – «Требуем постановления!» – орали остальные…. Постановления выносились на каждом собрании, но закрытые ворота ржавели, могильные холмы выравнивались от дождей и ветра, домик сторожа полностью зарос кустарником и почти рассыпался…

Прошло очень много времени. От кладбища не осталось ничего: ржавый песок, прилетевший с запада, укутал землю барханами, птицы исчезли, звери вымерли, от деревьев остались окаменевшие осколки стволов, застрявшие в сухой и безжизненной земле. Призрачные обитатели кладбища полностью утратили свои скелеты и одежду, теперь это были бестелесные духи, больше напоминавшие струи горячего воздуха над раскалённым песком.

«Всё! Хватит! – сказал на одном из собраний Валентулл. – Кладбища больше нет, людей тоже нет. Я ухожу». – «Куда?» – удивлённо прошелестели неприкаянные души. И тут Валентулл впервые задумался, а куда может отправиться его горемычная душа, и с ужасом обнаружил – а некуда! Тогда Валентулл забрался на самый высокий бархан, сел на него, и стал ждать, когда погаснет солнце. Погаснет насовсем, чтобы исчезла эта планета с сотнями таких же кладбищ, чтобы исчезли эти сумасшедшие призраки, чтобы исчез и он сам с этими глупыми и никчёмными воспоминаниями.