Юрий Владимирович Попов решил писать стихи. Решение это пришло к нему внезапно, во время получения им очередного финансового транша или, по чести говоря, очередной взятки. Слюнявя короткие пальцы с огрызками ногтей и зажав в желтых зубах кубинскую сигару, Юрий Владимирович потёр слезящиеся от дорогого едкого дыма глаза, и вдруг в его душе родились строки: "О сколько их, бумажек чудных, прилипли щас к рукам моим, подует ветер невозможный, пойду схожу в Ерусалим".

Как любой уважающий себя представитель власти, он не раз бывал в Иерусалиме, совал записки в стену, неумело крестился двумя пальцами, и даже выстроил у себя на заднем дворе небольшую часовенку, где периодически получал отпущение грехов от своего старинного приятеля, с которым после данной процедуры выпивалось море водки и приглашалось в гости много меркантильных и легкодоступных женщин, преимущественно из Украины и Молдавии. Почесав вытатуированный на лысом затылке крест, Юрий Владимирович взял ручку и записал на пятитысячной купюре только что пришедший в его голову опус. Нажав на кнопку селектора он крикнул в пустоту: "Юлька, закажи мне рамку!" "Какую рамку?" - удивлённо ответила секретарша, которую взяли на работу из-за её фантастического умения работать языком, - "Для чего?"

"Для, твою мать, стихов!" - злясь на тупость работницы, ответил Юрий Владимирович, - "Размером с пятеру".

"Размером с чего?" - переспросила Юлька. "Размером с деньги, тупая курица, ваще что ли нюх потеряла, забыла как пятихатка выглядит????" Обиженная Юлька дала отбой, и Юрий Владимирович снова с любовью и гордостью взглянул на своё творение. Шевеля губами, он несколько раз перечитал коряво написанные строки. Удивлённо хмыкнув, он цыкнул золотым зубом и откинулся на спинку кожаного кресла. Собственная одаренность поразила его. Как так получилось, что он, даже не закончивший восемь классов малолетний трудный подросток, минувший все преграды в виде образования, состоявший с десяти лет на учёте в детской комнате милиции, отсидевший в колонии за разбой, членовредительство и поджог, а по выходе зарабатывающий себе на жизнь разбиванием людских морд и судеб, дорос до всеми уважаемого депутата областной думы и вот теперь – до поэта?

Погруженный в приятные воспоминания, он даже не сразу заметил вошедшую секретаршу с прямоугольной коробкой, художественно перевязанной коричневой бечёвкой. Нетерпеливо разорвав упаковку, Юрий Владимирович выбросил в мусорку фоторобот несуществующей счастливой семьи, яростно улыбающейся за блестящим стеклом, а затем, стараясь не помять купюру, бережно и аккуратно вставил на место рекламной фотографии среднемесячную зарплату по стране со своими каракулями. Внезапно он вспомнил свою учительницу по литературе, которая, читая вслух перед всем классом его сочинение, вытирала от смеха слезы, и обидный хохот одноклассников, многие из которых, включая девочек, на следующей переменке не досчитались зубов. "Тварь," - мстительно подумал Юрий Владимирович, - "Ну и где щас ты, а где я?" Подойдя к роскошному бару, он налил в пузатый фужер дорогущий коньяк и залпом его выпил.

"Зайди ко мне," - приказал он в селектор. Дверь открылась, и вошла Юлька, держа в руках свежую простынь. "Читай!" - приказал он. Юлька облизала языком напудренный нос и непонимающе уставилась на шефа. "Стих мой читай, вон там, в рамке на стене!" Все ещё держа в руках хрустящую белую тряпку, секретарша подошла в угол комнаты, где помимо образов, фотографий президента и лампадки висела только что доставленная по ее заказу рамка с красноватой бумажкой. "О сколько их, бумажек чудных, прилипли..."

"С выражением читай!" - перебил её новоиспеченный поэт, и Юлька, закатив глаза и тяжело вздохнув, начала заново: "О сколько их, бумажек чудных, прилипли щас к рукам моим, подует ветер невозможный, пойду схожу в Ерусалим". "Это чьё ?" - брезгливо спросила она. "Моё!" - с плохо скрываемой гордостью ответил Юрий Владимирович. Конъюнктурщица Юлька восхищенно выдохнула: "Юрий Владимирыч, вам надо книгу издавать!" Лёгкий румянец тронул сытые щёки руководителя. "Свободна!" - с довольной улыбкой сказал он, - "Да, и вот ещё что.... Закажи мне тетрадь и эту... как её, - Юрий Владимирович пощелкал пальцами, - ручку..." - Тут он внезапно вспомнил белую фарфоровую статуэтку, стоящую на столе следователя по особо важным: "Да чтоб перьевую, как у Пушкина, поняла?" Юлька вышла из кабинета и села за компьютер погуглить кто такой Пушкин, а Юрий Владимирович, отхватив маленькой гильотиной сигарную головку, с гордостью и вслух перечитал заключённое в золотистую рамку Творение.