09.08.2016

Развлечения

Театр оперетты выехал на гастроли. В состав творческой бригады вошли находящийся в конце жизненного пути вечный премьер, знатный коньюктурщик и «священная корова театра» Владлен Герардович, писавший доносы еще при Сталине, у которого, к счастью для него и к несчастью для зрителей, было железное здоровье (и которого не брала ни одна болезнь, за исключением глубочайшего склероза), отчего он продолжал радовать неповинных в этом театралов, вынужденных его лицезреть; его юная жена Снежана, имевшая проблемы с дикцией, отчего ее пение напоминало один длинный, бесконечно заунывный вокализ – барышня, выходящая замуж исключительно по расчету, вынужденная выйти за Владлена Герардовича, так как, пережив смерть главного дирижера и по совместительству мужа, осталась не у дел, поскольку его преемник оказался поклонником отнюдь не женских юных тел; артисты категории «Б», которым было поручено исполнение комических сценок; и распухший от водки и безделья еле передвигающийся балет. Работать было решено под фонограмму, так как везти еще и оркестр было делом накладным, да и спиртного в принимающем знатных артистов городе просто бы не хватило.  Испросив и получив у директора театра разрешение на вывоз, гастролеры набрали в запасниках огромные мешки с пыльными, лежалыми и зассаными кошками костюмами и, прихватив черный бархатный задник, к которому фантазийно была прилеплена елочная мишура и гирлянды, несущие культуру в массы люди сели в вагон и проведя ночь в пьяном угаре и без сна, прибыли в уездный город Н, чтобы осчастливить живущих там любителей жанра.

Распределившись по гримеркам, балет опохмелился и тотчас уснул, «священная корова театра» разложил нужные для поддержания жизни медикаменты, грим и жженые пробки для окрашивания лысины, молодая жена вышла в город поражать красой и туалетами, а актеры категории «Б» откупорили пивко и, хрипло переругиваясь, стали резаться в дурака. Между тем время приближалось к семи, и на сцене засуетились уборщицы, развозя вековую грязь мокрыми заскорузлыми тряпками, а рабочие сцены развесили драные занавески и расставили скудный инвентарь. Расставили и проверили микрофоны на таких длинных шнурах, что ими можно было опоясать экватор, посверкали электрическими лампочками - и службы зала возвестили о полной готовности. В этот день город Н должен был увидеть концерт, состоявший из отрывков и арий из классических оперетт. В общем, обычная сборная солянка, что смогли, то и понапихали. Тут тебе и арии мистеров икс, и завывания королев чардаша и летучих мышей, и дерготня канкана и даже драматические куски, призванные показать непревзойденное актерское мастерство.

Фонограммы были отданы местному звукорежиссеру, и раздались первые звонки. Вернувшаяся с прогулки молодая жена взяла несколько пробных нот, решила что и так сойдет, «священная корова театра», у которого память умерла около тридцати лет назад, тоже попытался прочисть горло, покашлял, сказал «ми-ми-ми» и проглотив таблетки для памяти, натер лысину пробкой. Выползшие балетные, зевая и дыша перегаром, натянули бывшими когда-то белыми колготки, актеры категории «Б» поправили мятые манишки, и действо началось.

На сцену вышел местный конферансье с красными, точно с мороза, щеками, и объявил, что сейчас зрители увидят то, что никогда не видели, и это будет прямо сейчас. Зрители, возрастной ценз которых приближался к отметке девяносто, разволновались, но удержали себя в руках; тут на сцену медленно и важно, под бурные старушечьи аплодисменты, в лакированных туфлях и великоватом фраке вышел ведущий солист, паровоз всего действия, Владлен Герардович. Идти было далеко, и несмотря на принятые заранее таблетки он, дойдя до центра сцены, позабыл, что должен сказать. Величественно взмахнув руками, он повернулся в кулисы, где скучающая труппа ждала своего выхода, и вопросительно приподнял бровь. Молодая жена, мигом оценив ситуацию громко зашипела: «Здравствуйте, дамы и господа» на что слабослышащий муж кивнул головой и повернувшись к залу с достоинством произнес: «Сбрасывайтесь, Дамы и Господа!» и, сняв цилиндр, положил его на край сцены. Хохот недопротрезвевших балетных и актеров категории «Б» заставил его обернуться, и он увидел молодую жену, крутящую пальцем у виска. Поняв что он облажался, Владлен Герардович захотел наклониться и забрать цилиндр, но увидел что тот уже путешествует по залу и наполняется звенящей мелочью и старыми, уже раритетными бумажными десятками. Поспешившая на выручку молодая жена, выйдя в ослепительном, в блестках и пайетках, платье, взяв супруга под руку, громко и радостно объявила «Ария мистера Икс, исполняет...» и с гордостью назвала фамилию мужа, от которой растаяли в креслах столетние старушки. Звукач нажал на кнопку «плей» и записанный наспех оркестр заиграл вступление. «Священная корова» сделал вздох и начал – «Снова туда, где море...». Тут медикаменты перестали действовать и вспомнить, чего именно море, он не смог. Но как человек опытный и в прошлом партийный он не остановился, а продолжил: «Снова туда и снова сюда, снова туда и снова сюда. Туда и сюда, сюда и туда, туда и сюда и снова туда». Зал внимал. Кулисы ржали в голос не стесняясь. Молодая жена, чтобы спасти ситуацию, стала громко подпевать из-за рваной шторы, но так как логопеда в детстве она не посещала, понять ее подсказки было невозможно, к тому же муж увлекся новой интерпретацией старой пьесы и довел дело до конца, в течении шести минут пропевая закольцованный текст. С достоинством поклонившись, он поднял вернувшийся к нему полный мелочи цилиндр и водрузил на голову, осыпав себя всевозможными денежными знаками достоинством от копейки до рубля. С торчащими за ушами десятками он объявил: «А сейчас...» - и снова завис, не зная, что будет сейчас, где он и какой сегодня год. «А щас мы!» - выходя на авансцену, сквозь смех анонсировали свое появление актеры категории «Б» и, уведя священную корову театра в кулисы, принялись разыгрывать совершенно идиотскую сценку, в которой отец не узнает свою дочь, поскольку она в новых перчатках. Закончив номер залихватской песней, из которой всем присутствующим стало ясно, что есть еще «частица черта в нас», актеры категории «Б» удалились, громко объявив: «А теперь – Канкан!!». Зрители радостно зашевелились, предвкушая буйство красок и юбок, и по сигналу молодой жены звукорежиссер включил фонограмму. На беду зрителей, на отданном в звуковую рубку диске было записано несколько версий нетленного произведения. Звукач, которому никакие конкретные указания даны не были, включил первую попавшуюся, которая в корне отличалась от той, под которую должен был танцевать балет. Под оглушительное «Пам парам пам пам пам пам» зал начал хлопать в ладоши, но на сцене никто не появился. Поскольку мастерство танцовщиков не позволяло им вот так, с ходу взять и сплясать под чужую фонограмму, они просто тупо стояли и ждали в кулисах, не понимая, что им предпринять. Бежать в рубку было уже поздно, и пришедшие насладиться балетным мастерством артистов театра оперетты просто прослушали семиминутный, записанный кем-то в стиле «техно», канкан. Вышедшая следом петь молодая жена, поскальзываясь на собранных старухами копейках, нечленораздельно спела вокализ про чертову дюжину детишек, которых растила ее сценическая мать, похлопала сама себе и вызвала на финальный поклон всех участников этого позора.

Домой ехали так же весело и пьяно, ничуть не жалея о случившемся.