02.02.2017

Развлечения

Анна Васильевна работала в солидном и очень уважаемом Учреждении с совершенно несерьезным названием “Огонек” сорок лет. Дело она своё знала, с коллегами была строга, сотрудники её не любили, боялись и кто-то даже по неосторожности написал на стене (несмываемым, как наивно думали производители, маркером) мужского туалета все, что думает коллектив об Анне Васильевне, но боится озвучить. Надо ли говорить, что этот кто-то был очень скоро вычислен, найден, и судьба его дальнейшая испуганному коллективу была неизвестна. По долгу службы Анна Васильевна знала про всех все. Кто, когда, с кем, за что, и почем нынче баррель нефти. Не было такой отрасли, в которой бы Анна Васильевна не слыла знатоком и экспертом. Анна Васильевна разбиралась в политике, тонко чувствовала моду, заочно дружила с Еленой Малышевой и знала, как управлять государством. Анна Васильевна была ценным сотрудником. Анна Васильевна служила уборщицей.

В ту пятницу, короткий день, Анна Васильевна управилась со всеми делами примерно часам к четырём, проверила по своим записям, кто когда пришёл и кто когда ушёл, выводы и умозаключения были сделаны, все думы передуманы, и теперь ей оставалось только бдительно следить, чтобы никто не нарушил девственную чистоту протертого до дыр линолеума. Затаившись за чахлыми, сидящими в каменной земле кустиками, неизбежными в госучреждениях, она нервно поглядывала на огромные круглые часы без большой стрелки. Судя по показаниям реликтового механизма, время приближалось к пяти, и это означало, что через двадцать минут она покинет свой пост, снимет серый халат и дерматиновый передник, переоденется и пойдёт домой, к любимому толстому телевизору, где, поглаживая чучело любимой кошки и прихлебывая любимый чай, будет наслаждаться большой политикой, криминальной хроникой и Еленой Малышевой. Мокрый линолеум поблескивал неровными лужицами, и Анна Васильевна представила, что это свежая кровь самой молодой и наглой проститутки из бухгалтерии. Это мысль заставила её улыбнуться.

Где-то внизу зазвенел дверной колокольчик, возвестивший о приходе посетителя. Анна Васильевна насторожилась. Машинально вытерев руки о кожаный передник и сжав рукоятку швабры слегка влажной рукой, она затаила дыхание. До конца рабочего дня оставалось всего ничего, но все-таки оставалось, и ей совсем не хотелось заново перемывать пол. Шаги тем временем приближались, и вот, открыв пинком дверь, ведущую в длинный холл, в проеме появился мужчина. Анна Васильевна, с досады грохнув кулаком в стену, не показываясь из засады, крикнула: "Закрыто!" Мужчина от неожиданности остановился и, близоруко щурясь, стал оглядываться по сторонам. "Простите, а кто это говорит?" - поинтересовался он в потолок. "Йя!" - ответила Анна Васильевна, поднявшись из-за традесканции.  Она встала, подбоченясь, и приняла позу (в которую рано или поздно встают все женщины мира, независимо от возраста) а именно: упершись рукой в бок, и, рывком откинув голову назад, сбросила Павлово-Посадский платок как капюшон. Посетитель удивлённо посмотрел на Анну Васильевну, потом на настенные часы, потом на свои наручные, усмехнулся и двинулся вперёд. "Стоять!" - коротко и зло выплюнула Анна Васильевна, - "Я чё, неясно сказала???? Закрыто! Не работаем!!! Короткий день!!!! До пяти!!!!!!" "Так время ещё без двадцати," - добродушно улыбнулся посетитель, - "Успею!" Время остановилось для Анны Васильевны.  Она покадрово увидела, как посетитель делает шаг, поднимает правую ногу, слегка подаётся вперёд, переносит вес тела и... Внутри Анны Васильевны разорвались сероводородные бомбы. "Ты ж это, ......  вонючий, ты что щас сделал???????" - низко, с оттяжкой в хрип, медленно произнесла уборщица. - "Ты что ж, тварюга ......, на ПОМЫТОЕ наступил???????" Внезапный порыв ветра распахнул окно, разметав по голове и серому халату седые жидкие локоны. Хрустнув костяшками пальцев, Анна Васильевна ловко подбросила левой ногой деревянную швабру (новшеств она не признавала), и, не глядя поймав её правой рукой (сказывались годы тренировки), замерла в позе копьеметательницы, как на агитационном плакате "Быстрее! Выше! Сильнее!" Мужик сделал шаг налево. Анна Васильевна тоже. Он шагнул направо. "Я тебя предупреждаю...." - зловеще прошипела уборщица, - "если ты, .......,  сделаешь ещё хоть шаг.... И он сделал.

Челюсти Анны Васильевны щёлкнули. Со свистом набрав кубометр воздуха в мощную грудь, Анна Васильевна отвела плечо назад и слегка присогнув колени, как учили в спортшколе, с натужным криком метнула деревянную швабру в ненавистную фигуру в конце коридора. От прямого попадания наглого посетителя спасла любовь Анны Васильевны к чистоте и современные моющие средства. Пытаясь увернуться, он поскользнулся на мокром, вымытом при поддержке "Мистера Пропера" полу и, в точности скопировав знаменитую сцену из киноэпопеи «Матрица», плюхнулся на спину, гулко ударившись затылком, а сверху, посланная карающей рукой,  со свистом и развивающейся, как знамя, тряпкой пролетела швабра,  вонзясь в кирпичную кладку, как копьё. Очень аккуратно, на цыпочках, чтобы не наследить, Анна Васильевна, насвистывая, направилась к распростертой на полу недвижимой жертве. Швабра, подрагивая, торчала в стене,  аккуратно прикрывая тряпкой лицо посетителя, и Анна Васильевна брезгливо, двумя пальчиками, приподняла кусок мешковины. Часы щёлкнули несуществующей стрелкой. Анна Васильевна улыбнулась в лицо поверженного врага. "Пять минут, пять минут... это много или мало?" - мимо нот запела она. - Ну???? Успел???? - грубым ботинком она ткнула тушку посетителя. – Я сказала "закрыто", значит закрыто, а меня злить нельзя.....» - она бросила в рот конфетку – «А мог бы жить и жить.... Ну теперь уж че об этом говорить... Всё, ещё пять минут и домооой....!" Выдернув из стены швабру, Анна Васильевна расстроенно поцокала языком и зло пнула неподвижное тело. "Вона скока грязи из-за тебя!" – и, взяв швабру наизготовку, как ружьё, приказала самой себе: "Очистить периметр!" Ловко вытолкав валяющегося бездыханного посетителя шваброй в коридор и устало привалившись к дверному косяку, она достала нож. "Так.... Ты у меня какой? - спросила она  - "Ага, вижу... Сорок второй..." – и, вонзив нож в мягкое дерево, сделала очередную зарубку.

Часы на втором этаже крематория “Огонек” пробили пять.